Рождество в Европе. Часть 17/3. Париж на 3 часа. Латинский квартал: термы Клюни, Сорбонна, Люксембургский сад.

 

4.01.2023г. Продолжаем прогулку по Латинскому кварталу. Это — старинный район Парижа, расположенный в центре города на левом берегу Сены вокруг известнейшего университета Сорбонна. Квартал получил своё название из-за того, что в Сорбонне преподавали латинский язык и в окрестностях жило много студентов, умеющих разговаривать на нём. 

Особняк Клюни находится в квартале от церкви Сен-Северен. По дороге видим простенькую вывеску. Сразу вспомнился самый трудолюбивый из 3-х хряков - Наф-Наф из английской народной сказки "Three Little Pigs" (Три поросёнка), которую мне мама в детстве читала. Автором сказки "Три поросёнка" в советском издании значился Сергей Михалков, который перевёл это произведение в 1936 году, "позабыв" указать, что он всего лишь переводчик. Хотя отличие от оригинала в этом переводе всё-же есть. Английские красивые имена поросят Перси, Питер и Патрик были заменены на более близкие русскому уху, по мнению Михалкова: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф. Ну-Ну!Отрадно видеть, что современные французы знакомы с советским переводом английской сказки. Если это не совпадение. А вообще, при переводе смысл оригинала был извращён. Это очень интересно, поэтому я изложил всё в постскриптуме.

Термы Клюни обнесли металлической сеткой, чтобы на халяву не фоткали, но для настоящих папарацци это не преграда, там всё видно и без билета в музей. Термы Клюни — руины некогда шикарного банного комплекса галло-римских терм. Они были абсолютно бесплатны для посещения и пользовались большой популярностью. Вот тут непонятка: если в 3 веке можно было бесплатно париться, то почему в веке 21 нельзя бесплатно всего лишь посмотреть? 

Термы были разрушены студентами Сорбонского университета (слава Богу, хоть здесь - не они) в 4-м веке племенами варваров. Но кое-что ещё сохранилось.

Термы Клюни входят в состав Музея Средневековья. Рядом с термами находится музей и особняк Клюни. Тёмно-коричневое современное здание на дальнем плане, абсолютно не гармонирующее с окружением - билетные кассы.

Мы туда не пошли, довольствовавшись внешним осмотром периметра комплекса. Стоит или нет посещать, советовать не могу, нам было жалко тратить время в Париже на осмотры гобеленов 15 века и развалин терм. Воображения у меня маловато, чтоб дорисовать недостающие части к руинам и представить, как это выглядело в прошлом.

С противоположной от терм стороны комплекса - особняк Клюни. Клюни - это не имя, а название аббатства. После сожжения терм варварами, руины долгое время были необитаемы, однако их прочность была такова, что в середине XIV века (спустя более тысячи лет), они послужили основанием для постройки резиденции аббата самого богатого монастыря Франции — Клюни (аббатство находилось на расстоянии в 400 км от Парижа). В конце XV века резиденцию, за которой закрепилось название "особняк Клюни", расширили и перестроили в духе поздней, «пламенеющей» готики.

После смерти Людовика XII здесь недолго проживала его вдова Мария Тюдор, позже — будущий кардинал Мазарини. В 1833 году коллекционер Александр дю Соммера разместил в особняке личное собрание редкостей Средневековья и эпохи Возрождения. После его смерти в 1843 году здание вместе со всей экспозицией выкупило государство, чтобы на её основе открыть музей Клюни.

Любоваться дворцом Клюни очень удобно из сквера Поль- Пенлеве, разбитого у его стен. 

Сквер занимает практически всю территорию площади с одноименным названием. Названа площадь в честь французского математика и политика Поля Пенлеве (1863-1933). На фото - главное здание Сорбонского университета и часть сквера. Их разделяет неширокая улица Эколь.

Площадь была первоначально создана в 1900 году и 100 лет спустя реконструирована в средневековом стиле, с соответствующим подбором растений и цветов. Скверик совсем небольшой, ещё один оазис в центре Парижа, но здесь как-то по-особенному уютно.

В 1934 году, в сквере, в непосредственной близости от университета Сорбонны был установлен памятник Мишелю де Монтеню (1533-1592), государственному деятелю и одному из самых влиятельных писателей Возрождения. Его произведение "Опыты" создало новую литературную форму, жанр эссе.

Это, наверное, самое посещаемое место в сквере. Монтень сидит, улыбаясь и закинув ногу на ногу. Считается, что если подержаться за его правую туфлю, и произнести при этом "Салют, Монтень!", желание исполнится. Слово "салют" во французском, немецком и русском языках звучит одинаково, в русский пришло из немецкого. Так что не копайтесь в словарях, смело произносите эту фразу по-русски, Монтень вас поймёт.  Студенты Сорбонны просят его в основном об одном: "Старина Монтень, помоги сдать экзамен". Все студенты одинаковы, надеются не на знания, а на чудо. Сам таким был, но чужие туфли не чистил... Обратите внимание, как отполирована туфля на ноге Монтеня.

Памятник был создан французским скульптором-монументалистом Поль Ландовски (1875-1961). Возможно его имя вам ничего и не говорит, если вы не читали мои предыдущие рассказы, но о его работах слышали все. Наиболее узнаваемыми из них являются статуя святой Женевьевы на мосту Турнель в Париже, где мы сегодня были, и статуя Иисуса Христа-Искупителя в Рио-де-Жанейро, Бразилия (1931 г.), где нам ещё предстоит побывать, но не сегодня. 

Последней поселилась в сквере вот эта римская волчица. Её установили здесь в 1962 году. Это  копия "капитолийской" волчицы служит напоминанием о том, что Париж и Рим города-побратимы с 1956 года.

Отворачиваюсь от Монтеня (на снимке слева внизу попала часть постамента) и вот она - Альма Матер! К сожалению, не моя... Сорбонна — один из старейших университетов Европы и мира. Учиться здесь не просто престижно. Сорбонна – это настоящий эталон, привлекающий тысячи студентов и преподавателей. 

Согласно историческим хроникам, история Сорбонны начинается в начале 13 в., когда был создан Университет Парижа. Университет составили нескольких церковных школ, работавших при монастырях и соборах на левом берегу Сены. В середине 13 в. священник Робер де Сорбонна, который служил личным духовником короля Франции Людовика IX, обратился к монарху с удивительной для того времени просьбой. Он хотел, чтобы для представителей беднейших слоев населения был создан колледж богословия, который был бы частью Университета. Колледж за несколько лет стал известен во всей Европе, а имя богослова стало нарицательным. В XVI веке учебное заведение стало именоваться в честь своего основателя — Коллеж Сорбонна, а в XVII веке это название закрепилось за всем Парижским университетом. 

Переходя улицу Эколь по этому нерегулируемому пешеходному переходу, с удивлением оборачиваюсь на требовательный звуковой сигнал приближающегося слева мотоциклиста. Он бешено сигналил снова и снова, даже скорость не сбавив перед "зеброй". Так я впервые узнал, что правила дорожного движения в Париже кардинально отличаются от всего остального мира. За мир, пожалуй, слишком громко звучит, я в Зимбабве или в Конго ещё не бывал.

Несмотря на средневековое происхождение заведения, сохранившиеся здания университета относятся к более поздним периодам. Историков искусства этот факт не особенно расстраивает, поскольку до XVII века под учебные корпуса использовали обычные строения, нисколько не заботясь об их архитектурных достоинствах. Поворотным моментом в облике комплекса стало строительство каменной часовни Святой Урсулы, ставшей центром теологического факультета. Строительство было инициировано кардиналом Ришелье, который учился в старых зданиях и не понаслышке знал об их аварийном состоянии. Кстати, в часовне находится и усыпальница Ришелье. Но к часовне трудно подобраться: она находится внутри периметра университетских зданий, а у каждого входа в Сорбонну стоит многочисленная охрана.

В XIX веке власти Парижа задумались о том, что крупнейший университет нуждается в зданиях, выполненных в едином стиле. Анри-Поль Нено, архитектор, следовавший классическим традициям, подготовил проект главного дворцового корпуса на улице Эколь, функционального и выразительного одновременно. Фасад величественного здания украшен скульптурами, символизирующими историю образования. В одной компании оказались Архимед и Декарт, Ришелье и Паскаль, не остались забытыми и деятели искусства и литературы. Стилистически фигуры повторяют образцы эпохи Возрождения.

Обсерватория Сорбонны видна издалека.

В мае 1968 года по всей Франции и некоторым странам Европы прокатилась волна студенческих беспорядков, после чего Сорбонна была реорганизована и разбита на 13 независимых университетов. Сегодня Université de Paris — бренд, собирательное название для всех этих вузов, расположенных в самых разных районах города и в пригороде, однако сам Парижский университет после этих событий прекратил свое существование.

Кроме кардинала Ришелье, среди выпускников Сорбонны много других известных имён: Фома Аквинский — один из наиболее известных теологов и философов Средневековья, Игнатий де Лойола — католический священник XV века, основатель известного ныне Ордена иезуитов, Эразм Роттердамский, Жан Кальвин, Дени Дидро, Оноре де Бальзак, Виктор Гюго, Симона де Бовуар, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Жан-Поль Сартр, Жан-Люк Годар, математик Анри Пуанкаре, Пьер Кюри, Мария Склодовская-Кюри, Папа Римский Бенедикт XVI, диктатор Камбоджи Пол Пот; медик и ученый Шарль Манту.

В Латинском квартале, кроме трёх университетов Сорбонны, занимающих несколько кварталов, находится ещё масса лицеев, колледжей, других университетов и институтов, высших школ. Это настоящий город в городе. 

В двух кварталах от Сорбонны находится Люксембургский сад с одноимённым дворцом. 

Разбить Люксембургский сад распорядилась Мария Медичи в 1611 году. Мария, коронованная по ее настоятельной просьбе за день до гибели супруга, в одночасье стала не только венценосной вдовой, но и регентшей при сыне – восьмилетнем короле Людовике XIII. Словом, полномочий хватало. 

Выросшая во Флоренции, одном из центров итальянского Возрождения, Мария и в диковатом для нее Париже стремилась к прекрасному. Когда же она стала полноправной распорядительницей государственной казны, велела не только реконструировать замок за городской чертой, но и обустроить вокруг него сад. А чтобы деревья не зачахли, приказала провести к нему акведук. Строители, вдохновляясь любимым королевой флорентийским палаццо Питти и её личными пожеланиями, за какие-то полтора десятилетия закончили дворец. Надо сказать, что появился он на месте усадьбы к тому времени давно оставившего мир герцога Пине из рода Люксембургов. Если бы имя рода герцога не перешло дворцу и саду, вряд ли сейчас хоть кто-то вспоминал о его светлости.

Люксембургский сад доныне сохранил многое из того, что было задумано и сделано еще в начале XVII века. Например, пандус с террасами вокруг большого фонтана, создающий ощущение, будто ты переходишь из одного измерения сада в другое.

Неугомонная в своих культурных и политических желаниях Мария заказала для нового дворца не кому-нибудь, а самому Питеру Паулю Рубенсу 21 полотно со сценами из своей собственной жизни и три портрета сверх того. Сейчас они хранятся в Лувре.

Но недолго наслаждалась вдовствующая королева садом и дворцом: вскоре после окончания строительства ее сын Людовик XIII, устав терпеть интриги матери, выслал ее из Парижа. Он к тому времени больше доверял другому интригану – своему премьер-министру, кардиналу Ришелье. Больше десяти лет скиталась французская королева-итальянка по европейским столицам, пока не окончила дни в одиночестве в Кёльне – в доме своего любимого живописца Рубенса, которого тогда уже два года как не было на этом свете.

До самой Великой французской революции 1789 года Люксембургский дворец оставался королевской резиденцией. В 1791-м его объявили Государственным дворцом, где тут же расположились члены Директории – это, если кто забыл историю, революционное правительство так называлось. После падения Наполеона, с 1815 года, во дворце размещалась палата пэров, а с 1879 года и по настоящее время – сенат.

Вообразите себе – прямо здесь, в парковом дворце, заседают 348 сенаторов, работу которых обеспечивают 2 тысячи сотрудников сената. И пока мы с женой гуляем по дорожкам Люксембургского сада, сенаторы, поглядывая в окна дворца на нас, решают судьбы Франции. А может быть, и мира!

В сам Люксембургский дворец нас, конечно, не пустили  – даже французским депутатам не нравится, когда им мешают работать. Гуляем по саду, любуемся мраморными статуями знаменитых французских королев: от Марго – Маргариты Наваррской (между прочим, первой жены Генриха IV, с которой он развелся по причине ее бездетности), до Марии Медичи, его второй и, как вы уже знаете, последней жены.

Рядом под каштанами прячутся скульптуры Клотильды Бургундской, Маргариты Анжуйской, Анны Австрийской; Святой Женевьевы Парижской; возлюбленной Петрарки Лауры де Нов; герцогини Орлеанской Валентины Висконти; королевы Англии Марии Анжуйской (до 1876 года вместо неё стояла статуя Жанны д’Арк) и многих других.

… Нет здесь, правда, нашей Анны Ярославны (известной во Франции как Агнесса Русская), жены короля Генриха I.

Зато есть Мария Стюарт. Она, представьте, тоже была королевой Франции, женой короля Франциска II, хотя и недолго – в 1559-1560 годах. А когда болезненный супруг ее скончался, вернулась в Шотландию. Что было дальше, вы знаете из пьесы Шиллера.

Гуляя по Люксембургскому саду, Иосиф Бродский, словно зачарованный, останавливался у статуи королевы-шотландки. И позже написал целый цикл стихотворений «Двадцать сонетов к Марии Стюарт»:

Земной свой путь пройдя до середины,

я, заявившись в Люксембургский сад,

смотрю на затвердевшие седины

мыслителей, письменников; и взад-

вперед гуляют дамы, господины…

 

И ты, Мари, не покладая рук,

стоишь в гирлянде каменных подруг –

французских королев во время оно –

безмолвно, с воробьем на голове.

Сад выглядит, как помесь Пантеона

со знаменитой «Завтрак на траве».

По странному совпадению я остановился именно возле шотландской королевы. О цикле сонетов Бродского я тогда не знал, прочитал уже позже, буквально вчера.

Мраморные скульптуры установили не сразу. Они украсили зеленый парк лишь XIX столетии. Но какая меткая фраза Иосифа Бродского: Сад выглядит, как помесь Пантеона со знаменитой «Завтрак на траве»!!! У меня было точно такое же ощущение.

Об этом мало кто знает, но в 1911-1912 годах в Люксембургском саду проходили встречи поэтессы Анны Ахматовой и малоизвестного в те времена художника Амедео Модильяни. Ещё раньше, в XVIII веке, на тенистых аллеях можно было увидеть Дени Дидро и Жана-Жака Руссо.

Несмотря на несколько масштабных реконструкций, Люксембургский сад сохранил черты итальянской легкости. Тем, кто гуляет по нему в наши дни, нетрудно представить, каким он был во времена Марии Медичи. 

Из Люксембургского сада хорошо видна и башня Монпарнас. С неё, я полагаю, Люксембургский сад тоже виден.

Еще пара шагов, и мы выходим к одному из прекраснейших фонтанов мира – фонтану Медичи, построенному для всё той же Марии Медичи все тем же архитектором Саломоном де Броссом, который реконструировал Люксембургский дворец. После огромных открытых пространств сада, предназначенных для массовых светских прогулок, эта часть сада располагает к уединению.   

Фонтан расположен в северо-восточном углу Люксембургского сада и окружен старыми платанами. Его построили в XVII веке, ещё при жизни французской королевы. Фронтальная часть фонтана представлена прудом, в водах которого обитают рыбы.

С трёх сторон фонтана Марии Медичи расставлены стулья для длительного созерцания этой красоты. Но в день нашего официального визита они были сырыми и никто из сенатской обслуги не вышел из находящегося в 10 метрах дворца и не вытер их. Пришлось релаксировать стоя. Откровенное неуважение к России. Расслабились, пора собирать казаков и снова брать Париж.

Воплощение архитектуры в стиле барокко привлекает своей красотой и необычной композицией. 

В центральной нише видим прекрасную Галатею с пастухом Атисом как раз в тот момент, когда их застиг ревнивый циклоп Полифем (работа скульптора Оттэна).

Сад окружён высокой красивой оградой. 

Меня больше интересовали скульптуры королев и я был готов сфотографироваться с каждой, но "Никон" был в руках у жены, которую в Люксембургском саду после фонтана Медичи интересовали только шишки,

магнолии

и жёлуди. Последнее, в прочим, кроме жены может заинтересовать и некоторых хрюкающих домашних животных.

Справедливости ради, эти жёлуди не с дуба, а с дерева из Китая. Гинкго - китайское название дерева, означающее «серебряный абрикос билоба». Иногда называемое живым ископаемым, это дерево является одним из древнейших представителей флоры вторичной эры. Простите, сам не знаю, что такое "вторичная эра", это мне Гугл перевёл с французского. 

Из Люксембургского сада можно еще позволить себе небольшой поход по местам боевой славы д`Артаньяна и трех мушкетеров. Согласно роману Александра Дюма, все они жили совсем рядом: Арамис – на улице Вожирар между улицами Кассет и Сервандони, Портос (и, кстати, господин де Тревиль тоже) – на улице Вьё Коломбье (rue du Vieux Colombier – Старой Голубятни), Атос – на улице Феру (Férou). А сам д`Артаньян – на улице Сервандони. Правда, Дюма со свойственным ему юмором оставил ей в своем романе старое название – Могильщиков. Но данный квест в наши планы не входил, оставили на следующий приезд, когда с казаками вернёмся.

На дальнем плане доминантой смотрится Пантеон. Именно туда мы и направимся в следующем рассказе.

P.S. Что происходит в сказке «Три поросенка» Сергея Михалкова?

Все лето три маленьких поросенка беззаботно резвились на лужайке, а когда наступила осень, они были вынуждены начать строительство домиков.

Два поросенка поленились и построили себе домики абы как. Один ленивый поросенок построил домик из соломы, второй ленивый поросенок построил домик из прутиков.

Третий поросенок оказался самым трудолюбивым и построил себе прочный дом из кирпича.

Затем появился волк, сдул домики ленивых поросят, и они были вынуждены спасаться бегством и прятаться в прочном домике своего трудолюбивого брата. Ну а после этого трудолюбивый брат еще и придумал, как прогнать волка навсегда.

Волк полез через трубу в печь, упал в котел с кипятком, ошпарился и убежал навсегда. А все трое поросят остались жить в прочном доме трудолюбивого брата.

Все в этом варианте как будто бы хорошо: лень наказана, победила дружба, единство поросят и родственные отношения.

На самом же деле в оригинальном, английском народном варианте, главный смысл этой сказки является гораздо более жестким и гораздо более полезным для подготовки подрастающего поколения к жизни в нашей современной действительности.

В оригинальном варианте три поросенка росли себе у мамы-свиньи, и вот однажды им наступила пора дальше строить свою жизнь самостоятельно.

И мать-свинья сказала им, всем трем, такое напутствие: «Whatever you do, do it the best that you can because that"s the way to get along in the world», то есть: «Все, что бы вы ни делали, делайте наилучшим образом, поскольку только так можно прожить в этом мире».

Дальше в оригинале происходит примерно то же, что и в пересказе Сергея Михалкова. Вот только волк, сдув соломенный домик и домик из прутиков, тут же съел обоих ленивых поросят.

А когда он попытался пробраться через печную трубу в дом трудолюбивого поросенка, то упал в котел с кипятком, и там окочурился. В общем, все померли...

Затем трудолюбивый поросенок явился к своей матушке-свинье, рассказал ей о случившемся, и она, не проронив ни единого слова сожаления о двух съеденных ленивых поросятах, вновь повторила практически то же самое: «The way to get along in the world is to do things as well as you can» — «Прожить в этом мире можно только в том случае, если делать все вещи наилучшим образом.»

Вдумаемся!

Дважды эта истина повторяется в оригинальной сказке!

Дважды!

Это – во-первых.

Во-вторых, в ней ленивые и не желающие «делать все вещи наилучшим образом» поросята просто погибают, а вовсе не садятся на шею трудолюбивому и находчивому брату.

В-третьих, коварство волка в этой сказке уравновешивается точно таким же коварством главного героя, которого волк хотел съесть, но в результате погиб сам. Причем из-за собственного негибкого поведения.

Ей-богу, оригинальная английская сказка намного лучше соответствует реальной жизни.

Это – без всяких шуток.

Ты должен делать все вещи наилучшим образом, иначе в реальной жизни ты просто погибнешь.

И ты имеешь полное право отвечать на коварство – коварством, вплоть до самых плачевных последствий.

Особенно если твой враг ни перед чем не желает останавливаться, чтобы уничтожить тебя. Значит, ты вполне можешь сделать так, чтобы он уничтожил себя сам – своими собственными глупостью, наглостью, недальновидностью.

Вот и получается, что оригинальная английская сказка намного более поучительна и полезна, чем пересказ Сергея Михалкова, в котором он не просто переврал, а прямо-таки извратил ее смысл. Почему он это сделал, понятно: пропаганда. Не могут же советские дети воспитываться в духе буржуазной морали: "мой дом - моя крепость", "каждый - сам кузнец своего счастья". У нас - всё общее: ты можешь жить в реквизированных домах богатеев (правда, для максимального уплотнения поделенных на клетушки), помоги товарищу, живи в лачуге, государство о тебе позаботится и лет через 40 выдаст ордер на заселение в коммуналку. Кто был ничем, тот станет всем! И клички поросят у Михалкова звучат как-то по-восточному, отсылая к возможности такой трагедии в другой стране, не у нас. В счастливой стране СССР волков нет! Такой вот посыл я получил в детстве...